Роль предпринимателей в возрождении Микулино Городища и Калицино

На второй открытке Микулина Городища (иллюстрация №17) воспроизведена церковь Архангела Михаила. В «Тверском Епархиальном Статистическом сборнике» И. Добровольского читаем: «Церковь Михаило-Архангельская, построена в 1398 г., каменная, престол 1: Архистратига Михаила». Далее: «Священник Константин Павлович Спасский 35 лет, студент семинарии, в службе с 1886 года, священник с 1889 года, награжден в 1896 году набедренником, состоит законоучителем народного училища». А еще далее: «205 дворов, 713 мужчин, 788 женщин». По более поздним источникам церковь была построена (на месте более старой) в 1550-е годы. В 1886-1887 годах тогдашним владельцем Микулина Городища Н.Г. Головиным были проведены капитальный ремонт храма и его реставрация, после которых внешний вид храма изменился. Еще в 1913 году была написана и вскоре вышла в свет первая серьезная работа тверского краеведа Анатолия Николаевича Вершинского («Микулинский собор как памятник древне-русского зодчества», издание ТУАК, Тверь, 1914 г.), в которой подробно описывается как история храма, так и ход ремонта. Удивительно, но до нашего времени сохранились фотографии того времени, служившие иллюстрациями к работе А.Н. Вершинского. Одна из них приведена на иллюстрации №18. Слава Богу, храм стоит до сих пор в центре городища и радует всех своей красотой, хотя вид его все же существенно изменился (иллюстрация №19, фото автора статьи, 2009 г.).

Ранее уже было обращено внимание на закономерные связи между владельцами передовых по тем временам предприятий. Но нельзя, хотя бы вкратце, не остановиться еще и на определенной духовной связи, существовавшей между не только персонажами этого рассказа, но и на всей территории южной части Старицкого уезда. Эту духовную связь, а через нее иногда и родственную, обеспечивала Русская Православная церковь. И не случайно, в связи с этим, определенное внимание в повествовании было уделено описанию церквей и причта. Более того, приведем описание еще одной церкви из «Тверского Епархиального Статистического сборника» И. Добровольского, а именно церкви села Калицыно. Читаем: «Церковь Троицкая, построена 1803 году, каменная, престолов 3: главный Святой Троицы, приделы: праведного великомученика Никиты, левый Успения Божией Матери»(иллюстрация №23).

От современного вида Троицкой церкви в селе Калицыно (иллюстрация №20 и №21) щемит сердце: ободранные стены, вырванные оконные коробки, разрушенные печи, оставшиеся от того времени, когда в церкви была обустроена 2-х этажная школа. Еще большее уныние вызывает стоящий рядом поклонный крест, как бы глядящий в никуда. Правда стены еще достаточно крепки, и церковь вполне можно было бы восстановить.

Казалось бы, какое отношение имело Калицино к селам Лотошино и Микулино Городище? Оказывается вполне определенное. Здесь, в Калицыно находилось благочиние, к которому относились церкви с причтами и приходами сел Лотошино и Микулино Городище. Но это еще не все. Между многими священнослужителями Старицкого уезда, да и всей Тверской губернии существовали тесные родственные связи, что показывают публикуемые ныне родословные священнослужителей Тверской губернии.

Примером этих родословных связей может послужить следующее. В церкви села Калицино примерно с 1912-1913 годов и вплоть до ареста в 1937 году служил священником Галахов Евгений Витальевич 1881 года рождения. Судьба его повторила судьбы многих священнослужителей 1930-х годов. Он умер в тюрьме в 1937 году. Относительно недавно был причислен к новомученикам Русской Православной церкви. Женой же его была Мария Николаевна Галахова, в девичестве Казанская, дочь дьякона Преображенской церкви села Лотошино Николая Александровича Казанского. Интересно также то, что его сын, а значит брат Марии Николаевны, служил в канцелярии тверского губернатора (по крайне мере в 1908 году). Впрочем, следует отметить, что сыновья многих священнослужителей в конце XIX - начале XX веков получили возможность идти по светскому пути, и некоторые при этом за заслуги перед Отечеством даже получали потомственное дворянство (как, например, прапрадед автора настоящей статьи). К сожалению, дальнейшая судьба Марии Николаевны Галаховой, ее детей и брата автору статьи неизвестна.

Совершенно очевидно, что судьбы князей Мещерских и дворян Бухмейеров были определенным образом связаны с судьбами священников калицынского (хотя это и не официальное название) благочиния. Во-первых, безусловно, в первую очередь потому, что эти священнослужители были духовниками вышеназванных дворян. Во-вторых, при храмах хоронились их предки, а за могилами их присматривали священнослужители церквей, как бы поддерживая при этом зримую связь поколений. И, наконец, существовали просто родственные связи между детьми помещиков и детьми священников. Примером такой родственной связи служит дочь Александра Федоровича Бухмейера Кира. В краткой истории рода Бухмейеров говорится: «Кира Александровна (род. 2.2.1892). После революции (очевидно Октябрьской. - А.С.) жила в Москве. Ее муж – священнослужитель Николай Константинович Спасский, сын священника церкви села Микулино Городище Тверской епархии».

А теперь еще одно рассуждение о связях между людьми. Начнем его с уже упомянутого ранее «некоего Бухмеера». В книге В. Козлова «Обманутая, но торжествующая Клио. Подлоги письменных источников по российской истории в ХХ веке»16, автором опровергается, как уже видно из названия, достоверность документа опубликованного в «Новом мире» № 8 за 1985 год. Документ этот имеет длинное название «Акт о педагогической и общественной деятельности семьи учителей Раменских из села Мологино Калининской области»17. Кроме содержания этого документа подвергается сомнению многое из того, что говорилось и публиковалось об Антонине Аркадьевиче Раменском и о связях его семьи с великими мира сего. Не вникая в сущность этих разборок, так как предмет этот является делом специалистов, попробуем осмыслить одно заявление А.А. Раменского, воспроизведенное без комментариев в упомянутой книге.

Для начала процитируем это заявление (касающееся коллекции рукописей А.С. Пушкина из собрания Раменских) по книге В. Козлова:«к концу XIX века было собрано у друзей и знакомых Пушкина около 150 листов его рукописей. Судьба этих рукописей такова: в 1899 году, когда праздновалось 100-летие со дня рождения Пушкина, 130 листов (отметим. - А.С.) из этой коллекции были взяты в Петербург, где они хранились у Раменских до 1913 года. По просьбе комиссара издательского отдела Комиссариата народного просвещения т. Лебедева-Полянского они были взяты для проверки текстов при издании первого советского собрания произведений Пушкина. Оставшаяся часть рукописей в Мологине была взята у моего деда Николая Пахомовича Раменского попечителем мологинской школы и предводителем дворянства Старицкого уезда, неким Бухмеером (выделено мною. - А.С.), сбежавшим в 1918 г. из Советской России. К сожалению, дальнейшая судьба пушкинских рукописей, собранных нашей семьей, неизвестна».

В самом этом заявлении даже без специального изучения видны нестыковки по времени, а также такая странность: представители, если так можно выразиться, двух непримиримых властей, действуют одинаково – присваивают чужое, причем не просто чужое, а по сути своей историческое достояние России. Однако не это является целью нижеследующих рассуждений. Настоящей целью статьи является рассмотрение деятельности А.Ф. Бухмейера на старицкой земле. Из уже ранее изложенного можно сделать вывод о том, что Александр Федорович был личностью незаурядной и забыт был, а точнее вымаран из истории, как старицкой, так и тверской, совсем незаслуженно. Человеком он был известным и в Старицком уезде и в Тверской губернии, имел вполне определенные взгляды, так что говорить о нем, как о «некоем» можно только с одной целью - чтобы унизить.

Опять же, не пытаясь вникать, кто из двух противников В. Козлов или А. Раменский прав (хотя у автора статьи уже сложилось мнение по этому вопросу), предположим, что 20 листов рукописей А.С. Пушкина действительно оказались в руках у А.Ф. Бухмейера.

Начнем рассуждать с простого. А почему собственно Раменские могли передать часть рукописей «некоему» Бухмейеру? Из известных на сегодня фактов о деятельности А.Ф. Бухмейера, так же как его предков и братьев трудно сделать вывод о его корыстных интересах, слишком уж уважаемый был род, так что если все же Рамен-ские вручили Александру Федоровичу эти рукописи (если они все же существовали), то, значит, доверяли ему. Тогда что же могло двигать им, если он действительно все-таки «взял» эти 20 листов. Зададимся для начала простым вопросом, а мог ли А.Ф. Бухмейер (или его род) иметь какое-либо отношение к Пушкиным.

Начнем с того, что процитируем начальную часть письма Н.О. Пушкиной сыну Льву Сергеевичу Пушкину (брату поэта), которое было написано в Санкт-Петербурге 21 ноября 1827 года (перевод с французского языка): «Когда, как и где доберется до тебя это письмо, не знаю дружок. Бухмеер (выделено мною. - А.С.) взялся за это, и он же сказал Корфу и Семеке, что ты был здоров, когда он покидал Эривань (ныне Ереван. - А.С.), но могу ли я быть вполне спокойной, не имея с 5 августа ни строчки.» (Полное собрание сочинений А.С. Пушкина, 1959, т. XIII).

Обратим внимание на то, что хотя весь текст письма был написан на французском языке, «Бухмеер» почему-то было написано по-русски. Можно попытаться привести несколько возможных объяснений этого факта, но независимо от объяснений фамилия «Бухмеер» оказалась в письме выделенной.

Здесь также уместно указать на то, что в полном собрании сочинений А.С. Пушкина, изданном в 1959 году, в справочном томе указано следующее: «Бухмейер, неустановленное лицо, т. XIII, стр. 346 (Бухмеер)». Таким образом получается, что матушка Александра Сергеевича переслала письмо на Кавказ сыну с помощью «неустановленного лица». Как минимум это очень странно. Однако все становится на свои места, когда в биографии Александра Ефимовича Бухмейера (деда А.Ф. Бухмейера) находим: «.отличился. 1 октября при покорении Эривани. За оказанное в этих делах мужество он получил орден Святой Анны 3-й степени с бантом и золотую полусаблю с надписью «За храбрость» и был послан Паскевичем к Государю с донесением о взятии Эривани.»

Из вышеизложенного легко сделать заключение, что тем гонцом, который доставил письмо Н.О. Пушкиной сыну был штабс-капитан А.Е. Бухмейер. Стоит ли здесь говорить о том, что гонец к императору никак не может быть «неустановленным лицом». Обратим внимание и на то, что в одном случае в отношении А.Ф. Бухмейера говорится как о «некоем», во втором случае, о его дедушке А.Е. Бухмейере, как о «неустановленном лице». Думается, что это далеко не простые совпадения. Что же касается дальнейшей судьбы Александра Ефимовича Бухмейера, то дослужился он до генерал-лейтенанта, заслужил массу наград, особенно прославился при обороне Севастополя тем, что организовал постройку через Севастопольскую бухту огромного наплавного моста длиной в 450 саженей (порядка 950 метров). Благодаря этому русские войска избежали плена. За этот мост А.Е. Бухмейер был награжден орденом Белого Орла с мечами и словами императора: «Благодарю тебя: ты спас мою армию!». Сам же факт строительства этого моста нашел свое отражение в родовом гербе Бухмейеров, так как изображен в центральной части щита (иллюстрация №22).

Так что, как минимум два представителя рода Пушкиных, а именно Н.О. Пушкина и Л.С. Пушкин были лично знакомы с А.Е. Бухмейером, тем более что Лев Сергеевич и Александр Ефимович в одно и то же время служили на Кавказе. Из этих рассуждений вполне можно предположить, что за выполненное поручение А.Е. Бухмейеру могли подарить какую-нибудь безделушку, принадлежавшую Пушкиным. Самое интересное, что в книге Л.А. Черейского «Пушкин и его окружение», уже не говорится о «неустановленном лице», а четко указывается: «21 ноября 1827 г. через Бухмейера было отправлено Л.С. Пушкину в действующую армию (Закавказье) письмо Пушкина, родителей и сестры1». Таким образом, предположения о знакомстве А.Е. Бухмейера с Пушкиными подтверждены уже более 30 лет назад.

Другим фактом, подтверждающим возможность личных знакомств рода Пушкиных и рода Бухмейеров, может быть то, что род Бухмейеров дважды породнился с родом Раллей. Размеры статьи не позволяют подробно описать эти родственные связи. Но главное здесь то, что представители рода Раллей состояли в знакомстве с Пушкиными. Так что определенные связи между этими тремя родами несомненно существовали. Немного отвлекаясь, отметим, что поместье Раллей Первитино, находилось в том же Старицком уезде, в частности там была похоронена Ольга Константиновна Бухмейер (Ралль) - первая жена Александра Федоровича Бухмейера.

Итак, Бухмейеры имели определенное отношение к Пушкиным и даже, пусть и маловероятно, в их семье мог храниться какой-то предмет (или документ), принадлежавший Пушкиным. А хранился бы он в роду однозначно, учитывая какое значение для дворян имели семейные архивы и как их умножали, передавая из поколения в поколение. С другой стороны А.Ф. Бухмейер был, несомненно, человеком образованным и разносторонним. Совершенно очевидно, что он знал поэзию А.С. Пушкина, не исключено также, что он мог даже интересоваться наследием поэта (те же рукописи), как любитель поэзии.

Однако наиболее вероятным кажется возможный интерес А.Ф. Бухмейера к рукописям А.С. Пушкина, как почетного члена Тверской ученой архивной комиссии (ТУАК). Трудно сейчас сказать по какой причине он был принят почетным членом в ТУАК, но как ее участник, да к тому же предводитель Старицкого уездного дворянства, не мог не знать об исторической ценности пушкинских рукописей, особенно с учетом того, что о таком большом собрании не могли не знать и другие известные в стране люди. Вот с целью изучения рукописей в ТУАК А.Ф. Бухмейер вполне мог бы получить их от Раменских. Однако ни в одном труде ТУАК вплоть до ее роспуска в 1920-е годы ничего про пушкинские рукописи нет. Так что по здравому рассуждению практически невозможно представить себе, чтобы А.Ф. Бухмейер «взял» у Раменских 20 рукописей А.С. Пушкина и куда-то их спрятал. Если уж и пытаться говорить об этом, то мог иметь место только один вариант: Раменские сами попросили сохранить рукописи в смутное революционное время. Однако это не вяжется опять же со словами А.А. Раменского о революционных взглядах его самого и его предков. Вряд ли бы они пошли за помощью к «некому черносотенцу».

Из всех этих рассуждений следуют два вывода. Во-первых, просматривается предпринятая в ХХ веке явная попытка удалить род Бухмейеров из российской истории и причина этого очевидна – политические взгляды А.Ф. Бухмейера. Во-вторых, исходя из исторической правды, необходимо рассказать про род русских дворян Бухмейеров (герб рода – иллюстрация №22), оставивших серьезный след в истории России. Это в значительной степени уже сделано волоколамским краеведом В.В. Соловьевым и в определенной мере предпринимается автором настоящей статьи.

А еще напрашивается вывод о том, что историкам, литературоведам, так же, как и краеведам, наверно, пора уже отказаться от дележа всех граждан нашей Родины, уже нашедших вечный покой, на своих и чужих. Странно ведь, что про некоторые роды тех же дворян написаны фолианты, а про других, причем далеко не тупиц или прохиндеев, забыли, как будто они никогда и не жили в России. Тогда, наверно и не надо будет спорить, были рукописи или нет. Ведь все в определенной степени станет известно про всех, если на исторической мозаике не останется белых пятен. Впрочем, пути Господни неисповедимы и правда все равно когда-нибудь станет известна.

Партнер сайта: Рекламное агентство «Новое Слово» — разработка презентаций

Автор – А. Семенов.
Выражаем благодарность редакции журнала «Тверская старина» за предоставленные материалы.

Вы можете добавить эту страницу в свой аккаунт в социальных сетях: